Помню, что как-то в погожий майский день, учитель музыкальной школы велел моим детям завтра не приходить.
-- Этот... завтра, этот...день татарский... Кабы не случилось чего, пусть дети дома сидят. И сами нигде не ходите.
И так продолжалось много лет. Много лет некоторая часть
крымского...эээ... общества, особенно такого - просоветского, слабого и
нереализованного (а оттого, часто интеллигентного и, вроде как,
разумного), чувствующего себя недооцененым - боялась татар. Того, что
татары будут "русских резать".
Никто из этих опасающихся людей
никогда не видел резни. Никто из этих опасающихся людей не имел личных
проблем с крымскими татарами (еще не успели они появиться).
Но все эти люди упорно и бессмысленно боялись, что их будут резать.
Большинство из этих людей (или их родителей) приехало в Крым после войны. На пустое место.
Место
не всегда было пустым и, зная это, внутреннее первобытное сознание
человека заставляло его беспокоиться, когда он чувствовал, что рядом
прежний владелец. Как-то тревожно было, когда они начали возвращаться.
Даже если все мозги за много десятков лет были промыты "государственной
необходимостью", "военным временем" и прочими жалкими оправданиями.
Всеми этими оправданиями сознание пыталось закрыть инстинкт - первобытную и дикую мысль - что виноваты и резать есть за что...
Нет!
- верещало советское сознание, - Это они предатели и коллаборанты! А
меня по распределению из института прислали! И квартиру дали в новом
доме, не в их! А они греческую деревню сожгли! А мой дедушка Берлин
брал! А его с фашистами ручкался!
...И не одному трусливому
кренделю, который так боится, что его прирежут или выселят обратно в
свою Курскую область, не приходит в голову, что этот самый дедушка,
брал Берлин как раз для того, чтобы никогда больше:
-- не лишать
никого по национальному признаку жизни, имущества и гражданских прав.
Нацизм, знаете ли, это называется. Осужден Нюрнбегским процессом.
Запрещен в большинстве стран.
-- не сгонять пожилых людей, женщин,
детей в вагоны для скота, перевозить как скот, с половиной потерь в
процессе доставки, не допускать геноцида по национальному или
какому-либо иному признаку.
-- не допустить внесудебного и огульного преследования какой-либо группы.
-- заставить тех, кто это делал, признать вину.
А если он брал Берлин для чего-то другого, не для этого, то стоит ли это того, чтобы праздновать и носить его портрет на палке?
Кроме
того, защитники сожженных греческих деревень редко упоминают о том, что
из Крыма было депортировано все греческое население. Любители культуры и
защитники Дрезденской галереи не упоминают о том, что депортированы
были все немцы, которые двести лет пытались сделать лучше эту страну,
что с карты исчезли не только татарские, но и греческие, и немецкие
названия... И стоит ли, борясь с одним, поступать также?
...один
мой пожилой односельчанин пережил депортацию маленьким мальчиком. Ни он,
ни его мать, ни его грудной брат не сжигали деревень и не ручкались с
фашистами, но они были лишены имущества, гражданских прав и отправлены в
Среднюю Азию. В дороге умер грудной брат. Похоронить его не дали,
забрали и все. Первое, что они сделали на новом месте - вырыли могилу
несчастной умершей матери... В девяностых он вернулся в Крым. Просто
начал строить дом на бесплодном холме. Директор школы не принимал в
школу его детей потому, что у них нет прописки. Тогда все местные татары
собрались и стали строить свою отдельную школу. Власти испугались и
стали принимать на учебу крымскотатарских детей без прописки. Работу
тяжело было найти, никто их не знал, и все боялись, что "будут резать",
но потом привыкли и вроде как все наладилось - дом достроил, детей
выучил, внуки выросли, внук на русской женился, вон правнуки уже
бегают...
И каждый год он ходил на поминальный ход, на то место,
откуда их всех отправляли, где последний раз вся его семья была вместе,
на то место, где закончилось его детство. Ни разу, не смотря на
предостережения нашей музыкальной школы, ничего не случилось.
Печаль не всегда значит ненависть. Это просто память.
А тут он не может больше пойти. Не разрешают.
Он
не может спать из-за постоянно летающих вертолетов. Детские страхи
проснулись в этом дряхлом старике - жизнь совершила странный круг.
-- Только и надежды, - говорит он мне по скайпу, -- что наша девочка победила. Слушал ее и плакал...
Я не мог провести свою молодость там, потому что вы забрали мой мир
Мы могли бы построить будущее
Где люди свободно живут и любят
Счастливые времена.
